Б-1, Б-2, Б-3 - Геннадий Карпов

«Й-ы-ы-э-э-э». Вот так, без восклицательного знака в конце она блеванула свежесъеденной картошкой точно в промежуток между мной и Тарантасычем и, зацепив нас нижними габаритами, ринулась на улицу. «И-ы-э-э» повторилось ещё трижды.

В тот день я не обедал, а когда вечером за нами пришёл «Пазик» и повёз в совхоз ночевать, подружки всю дорогу хохотали. Помнится, Тарантасыч минут через пятнадцать их непрерывного хохота сказал мне с отеческой заботой в голосе:

– Седушку бы под ними пощупать! Промокла подишты нАсквозь!

Ещё минут через десять водитель заявил, что если эта хуйня за его спиной не прекратится, то девки пойдут домой по степи ногами. Тишина стояла ровно три секунды. Потом та, которая «так себе», поглядела на ту, которая на тот момент была уже «ни то ни сё» – и истерика продолжилась до того момента, пока автобус не остановился около нашей общаги. Необыкновенные существа – девчонки!

* * *

Моя очередная знакомая не смеялась вообще. Даже на сайте знакомств на её страничке всё выглядело предельно конкретно. В графе «Времяпровождение» – лаконичная запись: «Отдых». В графе «Хобби» – «Фотоаппарат «Кэнон 600Д + объектив 501,8 фикс (продам только объектив)». Я ещё раз перепроверил. Всё верно: в графе хобби – запись о продаже объектива!

Когда знакомишься с новой дамой на таком сайте, то, в принципе, можно вести себя как поручик Ржевский на балу у Наташи Ростовой. Мол: «Какие у вас замечательные туфли, мадам! Может, поебёмся?» Потому что, выставив тут мордашку на показ, да ещё ответив на первое же твоё незатейливое: «Отлично выглядишь!», дама ясно даёт понять, что шуба у неё есть, в Турции была, голова не болит, а вот в личной жизни – провал за провалом. Или вообще один сплошной провал. В молодости лишь промоина с годами превратилась в овраг, разрушив сначала главный мост, а потом и все объездные дороги. И если когда-то казалось, что от счастья её отделяет расстояние в два плевка и можно оказаться на том краю, прыгнув даже без разбега, то теперь край пропасти слабо виднелся в дымке, застилающей горизонт. Уже все ногти ободрала, колени сбила, а вылезти, преодолеть, перелететь пока не удалось. И с каждым разом прыти меньше, и уже не до прогулок при Луне, и когда-то хотелось, чтобы был красавец на «Джипе», а потом уже сойдёт и лысенький, и без «Джипа», да лишь бы не пил, а потом – лишь бы много этой дряни не пил, да лишь бы из дома не нёс. И планка опускается всё ниже и ниже, до уровня личной самооценки, ну может ещё на сантиметрик, на миллиметрик, после чего тратиться на косметику и покупать себе дорогое бельё становится бессмысленно. По инерции, конечно, можно ещё сесть на диету, побегать по утрам, сходить к парикмахеру и каждый вечер твердить мантру о том, что надежда не умирает. Можно, конечно, рублей за сто попробовать поднять анкету. Потом за полтинник обвести её жирной кружевной рамкой и, подавив самолюбие, можно даже сказать – втоптав в грязь девичью гордость! – указать желаемый возраст партнёра только «От», не указывая конкретную цифру в графе «До», но только лишь с тем, чтобы убедиться: картошку осенью вновь придётся копать вдвоём с мамой. И что самое страшное – ходить на даче в резиновых сапогах и телогрейке становится всё удобнее, вместо диско начинаешь прислушиваться к старинному русскому романсу, и на какой полке валяются туфли на шпильках – сразу и не вспомнишь.

Эти персонажи настолько одинаковы и многочисленны, желания их настолько прозрачны, записи на личных страницах так убийственно скучны и бесперспективны, что твоё мужское желание уже неотличимо от желания помочь каждой хоть чем-то, а иногда сменяется брезгливостью. «Подарю любовь и счастье!» «Мечтаю встретить половинку!» «Любите меня такой, какая я есть! Тогда получите то, о чём мечтали!» «Надеюсь встретить того, кто сможет оценить богатство души!» «Сохранила капельку тепла для того, кто способен полюбить!»

В такие моменты смотришь на носки под батареей, на дорожку, протоптанную в пыли от дивана до холодильника и туалета, выпиваешь из горла бутылку холодного пива, и накатывает иногда тоска, а иногда такое, что после прочтения твоего откровенного мнения на тему счастья, любви и половинки тебя загоняют в чёрный список и жалуются модератору. Хотя находятся и такие, которые переводят пошлости в шутки и начинают выпытывать подробности о твоих квадратных метрах, лошадиных силах и рублях, делая вид, словно мой выпад про то, что половинки бывают только у жопы, не читали. А злость на себя и на них всё сильнее, и выливается в горло второе пиво, и пошла писать губерния уже на исконно русском. И ни в чём не повинная по крайней мере передо мной тётка на том конце провода с горечью понимает, что и этот сайт – не решение её жизненных проблем, а все мужики – точно негодяи! Ведь не зря подруга предостерегала выставлять тут то старое фото в купальнике! Да, она знала, что немного не модель, или что двое детей для не растратившей любовь женщины – многовато, но не думала, что всё так плохо. Ведь она целый месяц сидела на кефире с огурцами, прежде чем упасть на турецком берегу и заплатить за дурацкую фотосессию целых десять баксов! Лучше бы ела свою любимую пиццу! Все мучения напрасны, её достоинства вновь не оценили.

Поэтому запись о продаже объектива вселяла надежду на что-то новенькое.

* * *

Переписка наша была короткой, словно бой на рапирах, и заставила поулыбаться в предчувствии.

– У меня тоже есть фотоаппарат. Тоже «Кэнон». Недавно купил. Почём отдаёшь объектив?

– Приходи к памятнику Матросова завтра в шесть! Номер телефона – такой-то. Кидай свой!

Я кинул ей свой номер и внимательно всмотрелся в мутное фото. Снято явно не на «Кэнон». Что-то рыжее на фоне чего-то синего. «Кэнон» так не снимает даже без объектива. Про «Кэноны» на тот момент я знал если не всё, то очень много.

Назавтра в шесть я стоял у памятника герою. Опознавательный знак в виде фотоаппарата висел у меня на плече. Ничего рыжего в поле зрения не попадалось. В шесть двадцать пять, когда я уже собрался уходить, брякнула эсэмэска: «Подходи к „Пикре“. Я тут гуляю с собакой».

Шесть остановок до пивзавода я проехал на автобусе. На улице стоял июль, асфальт медленно плавился, по небу уже неделю ползали опасные тучи, где-то далеко погромыхивало, но вместо дождя стояла стопроцентная влажность. Народ обливался потом, стоял в очередях за квасом и мороженым и ходил в минимальном количестве одежды. Внутри меня тоже собиралась буря и проскальзывали молнии. Ещё из автобуса я увидел, как сидящая на газоне рядом с табличкой «Не ходить! Посажено!» здоровенная деваха с кипой рыжих волос до поясницы кидает мячик, а какая-то пятнистая обезьяна прыгает за ним в высокую траву. Это была она. Я сразу окрестил её как Б-52. От американского бомбардировщика она отличалась лишь тем, что у неё звёздно-полосатый флаг был на животе, а не на хвосте. Белой резинкой забранные ярко-рыжие волосы издалека можно было принять за хвост любимой кобылы маршала Будённого.

Вообще, у меня есть привычка присваивать знакомым женщинам цифры. Первая жена отпечаталась в моей памяти как Б-3, вторая – как Б-9. Потом в цифрах я запутался и стал вводить буквы. Не только Б, то есть – бывшая, а какие на ум приходили. И вместо номеров по порядку тоже стал лепить любые. И пришёл к выводу, что за двадцать подбитых баб надо присваивать звание героя и бесплатно возить на трамвае. Дело это тяжёлое, опасное и, видимо, безнадёжное: орудие у тебя одно, калибр – не ахти какой, времени на перезаряжание с годами требуется всё больше, а враги только прибывают.

Б-52 сидела на одеяле, расстеленном на траве. Рядом лежали сумочка и фотоаппарат.

– Привет! – сообщил я ей. – Я – Гена. Как оно?

Не глядя на меня, она вновь и вновь кидала собаке мячик, а та как заведённая раз за разом притаскивала его обратно, выискивая в пыльной траве околозаводского скверика.

– Хорошо! – через три броска ответила она.

Потом глянула на мои сандалии. От них её взгляд недобро проскользил вверх по шортам и майке и остановился на тёмных очках.

– Хорошо – это твоё имя? – без эмоций в голосе спросил я.

– Ты на сайте был? Читал? Очки бы хоть снял для приличия!

Она отвернулась, тяжело вздохнула, покачала рыжей копной и не очень тихо произнесла:

– Кошмар какой-то!

После её «кошмара» шавка внезапно выплюнула мячик, недружелюбно посмотрела на меня своими глазками-бусинками и зарычала. Рыжая удивлённо посмотрела на своё сокровище, потом вновь перевела взгляд на мои сандалии и процедила со сталью в голосе:

– Впервые вижу, чтобы моя Маргоша рычала на кого-нибудь. Видимо, ты плохой человек!

Бури и молнии внутри меня грозили пробиться наружу. От того, чтобы тут же не попрощаться, меня сдерживало два обстоятельства: во-первых, дома делать совершенно нечего. С живыми людьми я долго не общался, а любое общение, даже с палачом на эшафоте – это шаг в развитии. Моё развитие остановилось два месяца назад, когда я среди ночи собрал сумку и ушёл от К-2.